Если античная мечта «о мудром правителе» или «правителе-философе» в Европе была воплощена в лице римского императора Марка Аврелия (161-180 гг.), то, на наш взгляд, в Центральной Азии она воплотилась в личности просвещенного эмира Улугбека (1409-1449 гг.). А эпоха Улугбека была последним этапом продолжительного «золотого века» центрально азиатского возрождения, а после «люди чалмы» взяли окончательно вверх над «людьми пера». Это всемирное явление, к сожалению, до сих пор не изучено полностью и всестороннее, и субъективно воспринимающее в мире как «мусульманский ренессанс», оттеняя решающий вклад наших предков от центральной магистрали мировой цивилизациив эпоху средневековья к обочине. Здесь необходимо учесть важную историческую истину, что античная мысль, рожденная на берегах Средиземноморья, передавалась к возрождающей средневековой Европе не через христианства, а, в основном, благодаря заслугам центрально азиатских мыслителей, творивших в условиях формирования мусульманской культуры и безмерно расширившие ее горизонты.
Здесь мы рассмотрим, как в позднем средневековья, в условиях хронических и кровавых междоусобиц, правителю Вароруда (междуречье между Аму- и Сырдарьи) в центром в Самарканде, просвещенному эмиру удалось целые четыре десятилетия плодотворно заниматься энциклопедическими знаниями: от математики и истории до астрономии. Для этого мы сделаем историческую экскурсию на шесть столетий назад в город Мерв (совр. Мары Туркменистана) и в последующем в город Гургандж, где поочередно были созданы твердый фундамент центрально азиатского ренессанса.Две академии в двух славных городах Центральной Азии- академия багдадского наместника-будущего халифа Мамуна в Мерве и бывшего саманидского вассала- основателя государства хорезмшахов-Мамуна в Гургандже занимают одни из ключевых ролей в центрально азиатском ренессансе. Сравнительный анализ их деятельности, духовно-исторический фон этих эпох, а также политическая ситуация и внедрение практики меценатства в масштабе обширного халифата создают общую картину их деятельности.
Общеизвестно, Аббасидские халифы, пришедшие к власти при помощи хорасанцев и варорудцев, не только построили новую столицу (Багдад) ближе к старой парфянской столице (Ктесифон), но и опирались в повседневной жизни представителям этих исторических областей.
Халиф Харун ар-Рашид, воспитанный в культурной среде мудрых визирей Бармакидов, выходцев из Балха, назначил своего одаренного второго сына Мамуна, рожденной от матери таджички (область Бадгис) правителем Хорасана с центром в Мерве. Таким образом, с 809 года (год смерти Харуна ар-Рашида) и воцарения нового халифа Амина,Мерв превратился в резиденцию могущественного наместника, а с 811 годана резиденцию главного претендента на должность халифа, а с 813 до 819 года в фактическую столицу всего Аббасидского халифата. Поэтому после переезда из Багдада в Мерв, будущий халиф занялся обустройством своей новой столицы и ее великолепного двора[1].
Относительное умиротворение Вароруда и Хорасана со стороны хорасанского наместника ФазлаБармакида(794-795 гг.) послужило[2] хорошим подспорьем будущему халифу Мамуну удержать в повиновении обширного наместничества не только при помощи войска, но и, в основном, благодаря дипломатической активности (отправкой многочисленных посольств)[3].Разрушение Багдада после годичной ее осады со стороны хорасанской армии Мамуна во главе талантливого военачальника Тахира, основателя дома Тахиридов, также усилило позиции Мерва в качестве столицы халифата.В эти непростые годы этому удачливому халифу, в отличие от своих предшественников, удалось заниматься всерьез научными изысканиями, когда вокруг него собрались плеяда талантливых ученых мирового масштаба.
Благо, что до формирования научной академии в новой временной столице халифата в Мерве, в Багдаде, в основном, завершилась масштабная переводческая деятельность ученых под патронажем семейства великих визирей Бармакидов. В Багдаде, продолжая сасанидской научной традиции Гунде-Шапура, организовались перевод произведения античных (древнегреческих) и индийских мыслителей в области философии, медицины, политических наук и других. В этой деятельности Бармакидов специалисты прослеживали продолжения традиции их предков, так как прежние Бармакиды будучи буддийскими наставниками известного храма Навбахор (новая вихара-«новая монастырь») занимались переводом индийских буддийских первоисточников в другие языки буддийского ареала распространения (Хорасан, Таримский бассейн, Вароруд,Тибет, Китай и т.д.)[4]. Деятельность Бармакидов выступает как айсберг многовековой деятельности согдийских и бактрийских купцов, по передаче индийско-буддийской научной мысли к остальным частям буддийского мира (Китай,Тибет, Индокитай,Япония), также неизученной до конца.
Теперь исламские ученые, занятые научными исследованиями в Мерве, имели под рукой достижения народов мира до исламского периода, что выступала сильным подспорьем в их изысканиях.
Во время пребывания в Мерве халиф Мамун обнаружил в себе интерес к науке, который был гораздо шире, чем у его отца Харуна ар-Рашида. Древняяместная обсерватория продолжала процветать под его покровительством, он поддерживал исследования в ряде других областей, включая инженерию и пневматику. Один из инструментов, изготовленных при поддержке Мамуна, оставался непревзойденным до появления пневматических средств автоматики в XX веке. В Мерве он также развивал переводческую деятельность, которая велась там, с основания Багдада. Благодаря этому многие эпохальные переводы научных работ, приписываемые Багдаду, фактически должны быть приписаны ученым кругам Мерва. На самом деле, как позднее утверждал британский востоковедДе ЛейсиО’Лири на основе всех известных свидетельств, «Хорасан был каналом, по которому астрономический и математический материал попадал в Багдад». Аль-Мамун в конечном счете осознал, что если он не переедет в Багдад, то рискует потерять всю империю. Когда же он отправился в путь, то включил в свою свиту множество ученых и исследователей из Центральной Азии.По сообщению узбекского академика Музаффара Хайруллаева халиф Мамун собрал в своей академии в Мерве 500 ученых мужей, которых после многолетнего пребывания в этой временной столице, заодно с собранной библиотекой, забрал в Багдад[5]. Этот специалист приводит имена многочисленных ученых (Мухаммад ал-Хорезми, Ахмад ал-Фергани, Хабаш ал-Хасиб Марвази, Джабир ибн ХайянТ уси, Абу Машар ал-Балхи, Омар ибн Мутарриф из Мерва и др.)[6], создавших «костяк» Багдадского «Дома мудрости», созданного на базе Мервской академии халифа. Необходимо подчеркнуть, что этот «Дом мудрости» -правопреемник Мервской академии просуществовал до монгольского нашествия, т.е. более четыре столетий выполняя роль совместного научно-исследовательского центра Среднего Востока и Центральной Азии.
Британский исследователь, основоположник науковедения, Джон Бернал в своем известном труде «Наука в истории общества» не только провел сравнительный анализ состоянии науки в двух континентах, но и подчеркнул достижения Востока: «большая часть Европы еще страдала от хаоса, вызванного падением Римской империи. Мусульманский мир переживал период блистательного расцвета… Мусульманские ученые… создали живую, развивающуюся науку… постоянно заимствуя опыт неэллинских стран-Персии, Индии и Китая, эти ученые сумели расширить узкую основы греческой математики, астрономии и медицинской науки, заложили основу алгебры и тригонометрии, а также оптики. Решающих успехов мусульманская наука достигла в химии, или алхимии, в этой области ученые подвергли коренной переработке старые теории и внесли в нее новый опыт в целях создания новой науки с новыми традициями»[7].
Одной из главных специфических черт Мервской академии (и Дома мудрости) состоит в том, что патронаж над ней взял не великий визирь халифата, а сам халиф (Мамун), забота которого обеспечивал ее систематической и плодотворной деятельности. Имеются сообщения, что халиф отправил византийскому императору посольство для приобретения у него древнегреческих рукописей, которых (наряду с индийскими и иными рукописями) отдел переводов переводил на арабский язык.
Необходимо отметить, что в течение почти 200 лет традиция меценатства над «людьми пера», формировавшая в Багдаде и Мерве, была широко распространена в исламском мире, особенно в его восточной части- в пределах Саманидской державы, первого крупного централизованного государства Центральной Азии. А после распада этой державы ее традиция меценатства над «людьми пера» уже укрепилась и в его отколовших частях - в Хорезме.
По сообщению историков, в тяжелые годы междоусобиц в Саманидской державе осени 996 года наместник Саманидов в Хорезме Абулаббас Мамун Мухаммад, воспользовавшись военно-политической ситуацией, устранил от власти своего конкурента хорезмшаха, вассала Саманидов и овладел его владениями и титулом (хорезмшаха)[8].
Сохранение стабильности в Хорезме, далеко от мест бесконечных стычек и сражений за великое наследие Саманидов, послужило одной из основных причин переезда многочисленных «людей пера» из Бухары и других областей державы в столицу Хорезмшаха в Гургандж.
Абулаббас Мамуну и двум его сыновьям удалось создать собственное государство (Мамунидов) с титулом хорезмшаха и в течение двух десятилетий превратить его не только стабильный и процветающий, но и культурный центр всего Вароруда. Реакционное проявление духовенства,повсеместно поднимающее голову, стало проникать даже в Хорезм, когда просвещенный хорезмшах Мамун был убит в 997 году, в том числе, за свои увлечения наукой и литературой. Два его сына-преемника поочередно продолжали традицию Бармакидов-Саманидов. Как утверждает специалист: «Наличие огромного количества книг и тот факт, что семья правителей оплачивала работу переводчиков, сделали библиотеку центром притяжения для писателей и различных ученых. Фактически она приняла эстафету у сгоревшего книгохранилища Саманидов в Бухаре»[9]. По мнению данного специалиста главная заслуга расцвета культурной жизни Хорезма принадлежит визиру Абухусейну Сахли, который подчеркивает: «Именно к ас-Сахли пришла идея проводить научные вечера во дворце Мамуна в северной части города. Они были похожи на собрания у Бармакидов в Багдаде и на интеллектуальные вечера в Мерве, Балхе, Нишапуре или Бухаре. Наряду с декламациями стихов и обсуждением новых работ там происходили обсуждения и споры разного рода, организованные таким образом, чтобы подчеркнуть талант присутствующих там ученых. Единственным отличием этих собраний от других подобных было то, что именно на них присутствовали два величайших мыслителя Средневековья - Бируни и Ибн Сина, не говоря уже о множестве других выдающихся поэтов, писателей и ученых. Во время своего недолгого существования «академия Мамуна» была интеллектуальным центром мира»[10]. Поэтому вернее и справедливее было бы назвать эту «академию», в отличие от «Академии халифа Мамуна», «академией Маъмуна-Сахли», так как начиная от мудрых Бармакидов, пошла традиция великих визирей руководить непосредственными делами по приданию блеска царственному двору посредством материального и морального покровительства над «людьми пера», которая получила в саманидский период наивысшей кульминации.
По сообщению узбекских специалистов, в этой академии многонациональным и многоконфессиональным коллективом велись научные изыскания во многих направлениях: от математики до астрономии[11]. Таким образом, Академия халифа в Мерве функционировала только одно десятилетие, став предшественником последующего знаменитого «Дома мудрости» в Багдаде, интеллектуальный свет которого постепенно через мусульманской Испании достиг до Атлантики. Академия хорезмшаха в Гургандже плодотворно творила две десятилетие, после которого султан Махмуд большинство ученых которой во главе с великим Бируни пригласил к себе в Газну. В новом месте традиции академии Гурганджа плодотворно продолжил Абурайхон Бируни, который эти традиции водворил в Индию, постепенно доходивший до Бенгальского залива.
А этом прочном фундамент высокого полета мысли позже творил просвещенный эмира Улугбек, но это был, к сожалению, последним этапом такого полета.
Абдугани Мамадазимов,
кандидат политических наук, доцент ТНУ,
председатель Национального Фонда
«Шелковый путь=путь консолидации»
m_abdughani@mail.ru
[1]Старр Ф. Утраченное Просвещение: Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана / Пер. с англ. - М.: Альпина Паблишер, 2017, с. 183.
[2]История ат-Табари. III, 631; Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Сочинения. Т.I.-М.: «Восточная литература», 1963,с.260.
[3]Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Сочинения. Т.I.-М.:«Восточная литература», 1963,с.260-261.
[4]Старр Ф. Утраченное Просвещение: Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана / Пер. сангл. -М.: АльпинаПаблишер, 2017, с. 149-150.
[5]Хайруллаев М.М. Из истории общественно-философской мысли и вольнодумия в Средней Азии.-Ташкент, «Фан»,1991, с.6.
[6]Хайруллаев М.М., Бахадиров Р.М. Абу Абдуллах ал-Хорезми. Х век.-М.: «Наука»,с. 17-18.
[7]Бернал Дж. «Наука в истории общества». М.:, «Изд-во иностранной лит-ры»,1956, с. 167.
[8]Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Сочинения. Т.I.-М.: Восточная литература,1963, с.324.
[9]Старр Ф. Утраченное Просвещение: Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана. - Пер. с англ. - М .: Альпина Паблишер, 2017. С. 275.
[10]Старр Ф. Утраченное Просвещение: Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана. - Пер. с англ. - М.: Альпина Паблишер, 2017. С. 275.
[11]ХоразмМаъмунакадемияси/Под ред. Б. А. Абдухалимова. - Ташкент,2005. С. 104 ???
